ЛАРИСА БАРАХТИНА
КОГДА ГОРИТ КОШАЧИЙ УМ

           х х х
           
Когда горит кошачий ум,
Моя ладья к весне всплывает,
Над снегом мертвых дремлет сон.

И розы траурной бутон
Как глаз породы лошадиной
Лежал от морды отделен.

Ловите тени на снегу
И снега траурную гриву,
И тело нежное  как мыло,

Светись же, призрачная речь,
Из десн зари - снега как пена,
И утра рот - он бел, как печь.

Когда на свадьбе или тризне,
Где речь моя - пустой стакан,
В объятьях жадно снег сжимай,

Тогда откроются объятья,
И ласка Индии сама
Сотрет остатки все ума.

А это -  некий рисовальщик,
В пастели пальцы измарал,
И очень просит тела мыла,

Но хочешь - телом стань сама,
У мертвых тела не попросишь,
Так рано ждущему - отдай.


           х х х

Гвоздика мела - снег лежал,
Над крышей мира было тихо,
Огней земных огонь не грел,

Над призраком созданий мысли
Светились желтые огни,
И рой их глаз сиял как числа.

Сопровождали все, куда
Глаза холодные глядели
А пальцы розовые плакали.

Тройные сумерки зимы
Воздвигли стену как решетку,
И гребень расчесал толпу.

Гвоздик меловые тела
Как бы на ниточках висели,
Холодный развлекая взгляд,

А реки - синие глаза
Как бы сквозь воздух протекали,
Чтоб снова вылиться из глаз.


                  x  x  x

У заснеженных домов
И сосен, оставленных как воинов
                   на страже страха,
То и дело голоса птиц раздавались,
Волна леса чернела,
И страшно огонь светил
В деревянном доме.
И промелькнуло в мозгу:
Кирпичная стена в Загорске,
Платформа Переделкина,
Санаторий,
          черные ели,
Окраина Москвы,
Переводы Токвато Тассо,
Вороны,
Сухой камыш на берегу,
Весна,
       сбор цветов,
Дождь,
Какой-то город с морем ( где была мама),
Куда теперь
и с кем теперь я связана?


          х х х

Как свеча в храме
Или оклад в иконе,
Свет горел в деревянном доме.
Солнце зимы в красной соломе
Красовалось над лесом,
Дым валил лишь из отмеченных труб.
Во дворе собачья конура и колодец,
Сарай для дров,
Сани с полозьями
Везде оставили  следы,
А дом ничей,
Или не знаю чей
Среди сосен заночевал.


       х х х

Там, где останутся на ночь
                  сосны и ели,
Снега собака белая холодом лижет,
И снег так потдатлив,
А сон не расскажет, не разгласит,
Сколько ходи - не ходи.
Снега русалки живучи,
И смотрят с деревьев.
Место едино
Никто здесь не ищет,
А дом деревянный
Как память о том,
Что всяк одимнок.
И лучше в снегу и в лесу,
Где пространство открыто,
Чем только подумать,
Что кто - то здесь может один...


        ВТОРОЕ ПОСЕЩЕНИЕ

Копна волос прочитанных,
Шли две, на головах имея лето -
Явно удалялись,
Напоминая мне, что навсегда.
А черный пух сосны зеленым был.
И снег - мне друг,
Меня сопровождал везде.
Снег - друг мне,
Но не надолго.
Песок коричневый был так похож на бархат,
Чтобы следы присутствия здесь выделить
Яснее,
Чем на белой простыне.
Свиданье слишком траурное.
Волос черно - серых шелк утрачен,
А я оттуда,где двенадцать ангелов ноют
И путь еще ведет.


           х х х

Два целующихся камня
Под лодкой тела, а оно
Имело только протяженность.
И узнаваемая телесность,
Лицо ее, мадонны, мамы
У лодки встретиться дано.
А ниже лишь напоминанье
О протяженности конечной
Уже без образа мадонны,
Так лестница ли есть апрель?
А воды вечности пустынны,
Их голубая колыбель.
Но с чем сравнить мне мех сосновый,
И елей черный мех,
Чьи мысли - камень в изголовье,
Еще глаза просили снега,
Как белого из всех,
А он как голубь, но холодный.
А впереди как длинный день
Сражала скука лета трезвой
Своей бездонностью,
Но лик был розовый, скорее белый
Над тела линией одной,
И смысл его - прощанье.
Поэтому, запомни, здесь
И перемена мест немыслима,
Где яблоко лежало, там гниет...


            х х х

Пасется женщина и глянец
Окрестных гор уже не страшен,
Когда на глине тонких блюдец - город.

Ты чашу приняла  сама,
Где море Черное играло
Остатком солнечным ума.

И небо как вода стояло,
Как шевеление губами,
Там, у престола мертвых всех.

А воздух как хрусталь слезился,
И синий космос из окон
Смотрел, а стены белые молчали.

И оживленней суета,
И только шорох роз бумажных,
И розовость и глухота.

Жужжанье черного капрона,
Как змейки смерти по краям,
Ей - лодка, только - голубая.

Так, говорю,- ни мне, ни Вам
Еще не видно красок рая,
Лишь город, снящийся снегам.
Вот почему, когда  одна
Выходит тень ее как лошадь
К весенним попастись лугам.

А я у церкви, где Христос
Сопровождает всех последний,
Как пцелуй губам.


        х  х  х

С слюной воды бы слиться в день,
Когда
О берега шуршит река,
И только сигаретный дым,
Как дуновение Востока,
Который мне нельзя обнять.
Напоминание как тень
Сжимает тело силой тока:
В бадье огромной мы блестим.
Мне возраст муз знаком,
Но что мне,
Бессмертьем душу не согреть,
Так выходи на тротуары...


      х  х  х

В люльке - снег,
За крестом - башня блеска.
Вот так, мой вожатый,
Будь комом иль снегом,
Пока я живая еще.
Языка ли лиловую глину
И тел розоватых кожу
Мне лелеять,
И в черный подвал темноты
Заходить.
Будет мил,
И горячую стенку
Живую,
Ощущать -
Этот приговор - милость.
Но за снегом - звонок заводной,
Как синца,
О том, что
Бывает конец...


ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ ПОСЕЩЕНИЯ

Сосны шумно дышали,
                   как лошади,
Словно костяк
             лишь не имеющий тела.
Ветер скелеты шатал.
Кто леденцы сыпал белые сверху?
Изгородь жизни стояла,
Мачт крестовины, - вот флот,
В землю врытый,
А лилия белая -
С пестиком -
пасть разевали четыре собаки,
или гвоздика - как факел,
Дальше и ближе уже не пройти.


      х  х  х

О ручка в колпачках как капсула,
Идея пальца птички с коготком,
Что не имеют дерево и вещи,

Поэт гознака с славой не знаком,
В лесу синица всех светлее,
И лопастями шевелит тюльпан.

Как Красный Крест он смотрится открытый,
Но не спасает,
Крести таковы.

Длинее рыбьих зуб нависла хвоя,
Где тело прячет птица Хлоя
(см. Соснора)

Север - сладкий снег
Нам предлагает,
Как из ресторана "Север",

И снег как торт кутила нам несет,
Но и снег - последний.

Живи, чем дольше - будешь ты тем дальше,
Сосновой веткой волосы расчесывай,
А хочешь - розгой,

Придет твой час и воротник сосновый,
Или еловый уже не ты, а время
Тебе подарит щедро.

Ходи- ходок, как ходики
По кругу, как солнце
Покуда не затмишься.


       х  х  х

Стоили воины вин,
Мы - в объятиях часа,
Речь - нам прислуга.

И эта старинная чаша,
Как встарь шестигранна,
На домик похожа,

Силясь заполнить ее,
Напрягиются жилы отца,
Да не минует Иисуса.

Зная, что пьем мы и рыбу едим,
Мы в объятиях часа
Воду глотаем как звезды,

И звезды как рыбы,
Так же хвостаты и с плавниками,
Да не минует всех чаша.

Высохшей розы как шелк язычек,
Алая шкурка,
А тело Европы - как свечи,

Львиный значок язычка,
У нас час, а не вечер,
Но за горой будет вечер.


           х  х  х

Путаницы по-мильону,
Не ходите по-малину,
Плюнешь в огород,
Но в чей?
Смотришь: вот лежит клубника
Красная, но в черных точках
Словно в траурном капроне
Сигаретки бок.
Смотришь русской канарейкой,
Во саду ли созревает
Дождь смородины?
Вспомнишь, русский ресторанчик
Есть в Париже, говорят нам,
Может дух наш - эмигрант?
Деньги на сукно кладите!
Как по крашеному лугу
Шли коровы  в сапогах,
И два купола вокзала,
Как две пробки в облаках.
Как два купола зеленых,
А окно - небес стакан.
А теперь наш снег - лишь скатерть,
Скатерть белая для блюд,
И сюда идут коровы
В белых ангельских одеждах,
Говорят: умрем, умрем мы
Ради вас.
Деньги на сукно кладите,
Вот плита моя из снега-
                       это ресторана стол,
Как осел стоит он белый,
Весь в попоне, деревянный,
У него четыре ножки-
Поцелуй здесь и слеза,
Но галицинский затылок
Я люблю сильнее яблок,
В январе того, кто умер?
Да.
Где последний куст малина,
Где последний шаг был сделан?
Где Москва Василья храма?
За столом - коровы крови,
А в вине - кристаллы льда.
Стол мой, с кем я здесь за трапезой?
Здесь букеты кипариса,
Здесь ли снега торжество?


         х  х  х

Ни соли, ни моли,
Ни дела, ни тела.
Мое одиночество есть!

Под крышей Парижа,
Уже ваши жены,
Вам - жены, а мне же - мужи.

Вы - в купол бокала,
А он - перевернут,
Его опрокинуть - и шлем.

Вы - вольные соколы,
Я же - синица,
У мира на крыше сижу.

Бокал же округлый,
Как купол собора,
Мои же не перья- ножи,

И ижицы крови моей,
Не златые,
Но движутся словно ужи.

В моей же стране,
Или в лаврах Парижа,
Как в жизни одно суждено,

О камень Европы,
Столица Отчизны,
Лик в яблоках, конь в облаках...


          х  х  х

О, люби капитанов, культура!
Крылья им стереги,
Будь телесной, как селезень утром.

Мы утонем  в канале,
Два друга реки,
Как две лодки живые - влажные ребра.

Принимая дары на линолеум пола,
На ковер,
Птица - феникс - тюльпан
Раскрывает свой клюв
И роняет перо
Птица - роза.

И мы здесь затеряны так,
Что лишь видим друг друга,
Над проталиной третьей спины
                  разливается мрак.
И посуда -
Словно молния окаменела,
Блеск и блеск.
Вот культура!
Кто дары принимая не царские,
Есть или пьет.

И как некогда их было не трое.

И сжимая рукою стакан, как запястье того,
Кто со мною лишь мыслью о нем,
Иль того, кто пока не со мною,
О, люби в темном тереме зубы
Осязаньем как снег.


           х  х  х

Где кости столетий сияют прохладой
И мая клинок занесен,
И мы с каждым годом все дальше.

А это - весна,
Женщина лилии ног выставляет,
Где жалости нет.
А у пса -
Два уха - цветка.
Снег мая лежит,
Как холод спины ледяной.
Снежные ливни берез.
Здесь же - зеленое тело
Зверя,
Числом же хвоинок - 666,
А в вороте - ворон,
Как фирменный знак,
Сидел на ели новогодней
И вдаль смотрел, как моряк.
Сорило, морило,
И веяло холодом от земли.
Звонки телефонные птиц,
Кто в них - не расслышать...


          х  х  х

Ракета из розы сухой -
Вот платьице девы стоящей,
Изгибы рук словно стебли,
И веером пахнет мохнатым.
О роза - не воск!
Роза - не снег.
Прошлого комом сверкающим, льдиной,
Как лыжница - лодка, скользя
Перейди середину.
Откроется лед серебристый бутылок,
Они на руках как голуби
Или младенцы, но не говорят...
Зеленые ноги гвоздики купались в бутылке,
Смотрели два красные глаза
Как дети глядят,
Вдова говорила в соседней комнате,
                        в шубе проснувшись,
Интеллигентности век, но нет ее у меня.
Акула культуры - портрет лошпдиный,
В лице - лошадиное есть,
              это - нос,
А ворон был не вороненый,
                живой,
Он утром приветствовал нас...


             х  х  х

Я кисть для кормленья из рук подняла,
Дорога из сосен меня увела,
Снег новый, заря багрова.
Как мы дорожим посещением мест
Тех, кто в траурной шубе еловой.
Ель - черная, кожа телесна сосны,
Следы же зверины и птичьи,
Хризантемы - блондинки,
Снег не прошлый, а новый,
Ни на шаг не отступишь назад,
Не укроешь себя черной хвоей.
Белизна же - слоновая кость,
И блеснет на снегу глаз мороза.
Предложи же блондинкам попить и поесть,
Пока в этом снегу не увязнешь.
Черный свет хвойных игл,
Хвоя в хвою вплелась,
Земляничная рыжая шкурка,
Мы - новы,
Хвоя хвою не колет...


          х  х  х

Хвоя черная - волосы на голове,
Вот время
Пить втроем.
Пили с энным мы,
Но нас четверо было.
В палиндромах поэма
Стояла, смотрев на меня,
Словно золото лился
Свет
Из сосуда у лампы,
Словно были мы в чреве
У кита или девы,
Где ножи - как блестящие рыбы.


             х  х  х

Глаз победоносное облако с синим,
Рука крадется скалы кисти тронуть -
Руки на столе.
Кто поэмы выводит как лошадь,
Запеленут младенец как льдина,
Профиль головы точно птица
          с синим льдистым светом в глазах,
То не голос америк с акцентом, -
Водка прозрачная , как лед живой.
Уплывай, мое вольное эхо,
Для любого внемлющего ухом,
Для любого любителя лодки,
Слишком часто мы плаваем в ней.
Там , где каждая рука как охотник,
Есть добыча и у левой и у правой,
И у глаз есть добыча - во взгляде,
Не поймешь здесь , где жертва, где охотник,
Уподобься ж хозяйке в халате
И, ликеры глотая из лужи,
Свои сутки как пастырь паси.
Потеряешься, дочка ты звука,
( Иль иные подумают лучше)
В этой армии вин миллионных,
В этих плахах столов деревяных,-
Вот он армии царь и алтарь!
Как в кровинках в крапинках звука,
Дождик льется - прикосновеньем,
Бесконечно касаются руки,
Пять лучей, рука - как звезда,
Некто третий следит за движеньем
Из темноты и из памяти,
Куда приближаться нельзя...


            х  х  х

Поэма, которую я не прочла,
Огонь золотой, в наши очи глядящий,
Но карий глаз птицы встречает
И роз розоватые лампы.
Воспоминай о цветах на земле,
           это - образ во цвете,
Живое - живым,
               здесь - и сон на горе,
И море на горизонте.
И шепчет там море как влажный язык
Но не слово и даже не звуки,
И водорослей поднимаются волосы...
Холодную ткань не сожмешь в руке,
Она - расплывается.
Наверно поэтому путь по воде придумали греки,
А я здесь - на севере
                     в глаза ледяные воды смотрю,
Там -
        белая вишня в наряд христианский одета,
Соцветья - крестом, и это -
Наверное греки подметили или римляне,
Но я же опять - то на севере,
Здесь и снега - проводник...