ДМИТРИЙ ГРИГОРЬЕВ
КАМНИ

Они на карьере, где с одной стороны еще продолжают добывать песок, а с другой – наползает свалка – разбитые корпуса машин, ржавая проволока, строительной мусор и старые железные кровати, выброшенные из летнего лагеря. Между решетками спинок дрожит воздух – словно там застряли и трепещут детские дневные сны. Тихий час. И здесь, в карьере, продолжается тихий час. Да и сам карьер напоминает чей-то сон, где над ржавой проволокой почти беззвучно кружатся бабочки. Крапивницы, репейницы, павлиньи глаза. Этими большими темными глазами на крыльях карьер разглядывает своих гостей.

Их трое – мужчина, женщина и ребенок. Мужчина в шортах и зеленой футболке, в плетеной из соломы шляпе, с круглым лицом, на котором поблескивают очки в тонкой золотистой оправе, женщина и ребенок – тоже в шортах и футболках – жарко. Женщина (короткая стрижка, миниатюрная стройная фигура) похожа на подростка, старшего брата светловолосого пятилетнего малыша в синей кепке с большим козырьком и пластмассовой лопатой в руке. Они приехали на большой белой, местами ржавой машине, вполне вписывающейся в окружающий свалочный пейзаж. Но люди приехали не выбрасывать ее на свалку, а наоборот, заполнять машину частью этого карьера-свалки, проще говоря, собирать камни.

И теперь они стоят возле машины и разглядывают склон.

– Папа, а здесь водятся привидения? – спрашивает ребенок.

– А как же... Здесь по ночам ходит черный мусорщик. Он садится вот в этот бесколесный автомобиль – Мужчина протягивает руку в сторону жеваного корпуса жигулей, венчающего мусорную гору – и летает над своими владениями.

– А днем?

– Днем он спит.

– А где он спит?

– А вот здесь, в пещере под склоном. Или в трансформаторной буд...

Мальчик прижимается к женщине и та перебивает:

– Вовка, все. Хватит языком молоть! Совсем ребенка запугал. А ты, Максик, не верь ему, он шутит так.

Им нужны не всякие камни, лишь небольшие, размером с человеческую голову, с кочан капусты и к тому же красивые, те, что могут подойти для декоративной цветочной горки. Для нее подходят не только камни – в прошлое воскресенье вместо камней они привезли со свалки плоские куски бетонной стены, на которых с одной стороны кое-где сохранился кафель: вкопанные должным образом, этот строительный мусор превратился во вполне естественные дорожки и перегородки. Но сейчас их интересует песчаный склон, где словно щупальца доисторических животных вьются корни сосен и разноцветными пятнами выступают валуны.

В полях камни другие, они даже под дождем одинаковые, серые от земли – с годами земля выталкивает их, но сама намертво остается в трещинках, придавая им серый оттенок, эти камни идут против человека, о них тупятся плуги, и крестьяне каждый год воюют с ними, складывая побежденных в кучи на краю поля.

Описывая этих дачников и их поиски, я вспоминаю трассу через перевал Санташ, неподалеку от нее находится гора камней, оставленных не крестьянами, а воинами. Это был очередной поход Тимура, и каждый из его солдат оставил на перевале камень. Потом эта популярная история вошла в рекламный ролик банка "Империал": гора камней в желтой песчаной пустыне, блеск и звон оружия. На самом же деле – сей курган находится не в пустыне, а среди весьма живописной горной местности. Зеленая трава, облепиха, редкий ельник, чистые горные реки, и столь же чистый воздух – неспроста этот район называют Восточной Швейцарией. Впрочем, я знаю несколько "псевдошвейцарий" как впрочем, и "псевдовенеций", и "третьих Римов", а уж Вавилонов, тех просто не счесть.

Ольга и Макс ползают по песчаному склону и выковыривает камни, они шумно скатываются вниз: у каждого свой голос падения. Володя поднимает их и оттаскивает в машину. Некоторые из камней теплые.

Но два самых крупных камня для их горки принесены не из карьера, а из ближайшего леса. Они лежали среди сосен, выставив покрытые лишайником и мхом бока, седые и безучастные к суетным Вовкиным действиям словно старцы. Пришлось звать на помощь соседа Толяна. Вдвоем все оказалось проще – достаточно было подцепить камень двумя ломами, и он легко вылезал, оставляя после себя неглубокую коричневую лунку с гладкими стенами. В обоих лунках не оказалось ни одного насекомого, хотя воспоминания настойчиво навязывали Володе и суетливых мелких муравьев и коричневых юрких многоножек и сонных дождевых червей.

Камни удалось по очереди довезти до участка на тачке. Там они приобрели пол – один из камней, серый, покрытый седым лишайником, стал мужским, а тот, точнее та, не камень – глыба, подобранная чуть ниже, в сыром лесу поросшая с одной стороны зеленым мхом и, который удалось сохранить при перевозке – женским. Старик и старуха.

Теперь Володя с Ольгой привозили им детей. С Володиной точки зрения это были уже не просто камни, и он уже мысленно заготовил объяснение для возможных гостей: "С одной стороны они в совокупности образуют объект искусства, а с другой, когда каждый из них отобран, рассмотрен и поименован – живые предметы, и можно рассматривать психологию их взаимоотношений. Наша горка представляет собой большую каменную семью".

Вечером Володя рассказывает сыну очередную сказку по мотивам недавних событий.

Звучит она приблизительно так:
"В одном неглубоком, поросшем по краям малиной и сосной карьере жил небольшой, размером с человеческую голову, старый камень. Он был розовый, в черных крапинках. Когда-то, давным-давно, этот камень откололся от большой гранитной скалы и осколком-подростком, как и все подростки, угловатым и неловким, отправился в самостоятельную жизнь. В своем путешествии по земле и внутри земли, он сталкивался с другими камнями, его облизывала вода, он стирал острые грани, терял песчинки и с возрастом стал круглым и ровным.

Рядом с карьером находилась дорога, ведущая в детский летний лагерь. И в один теплый безоблачный день, мимо карьера проехали автобусы с детьми. Из окна одного из автобусов вместе со звуками песен вырвался воздушный шарик. Одна девочка его неплотно привязала к пальцу, он оборвал нитку и полетел сначала над дорогой, затем на карьером.

Неподалеку от нашего камня шарик метнулся к земле, запутался в травинках, и пытаясь освободиться, принялся нетерпеливо подпрыгивать. Розовый камень принял его за своего собрата, вежливо поздоровался и предложил присесть на песок и поговорить.

– Не волнуйся, брат, – сказал он, – ветер усилится и ты продолжишь путешествие.

Но шарик лишь еще больше надулся.

– Я камням не брат, – ответил шарик, – у меня другое содержание. Я создан, чтобы летать. Ты вот уже старый, а не видел и капли того, что видел я. Я летал над цветами и деревьями, я был в человеческих жилищах, я даже видел море, которое своими волнами перемалывает таких как ты в песок. Я... – сказал мячик, но тут порыв ветра дернул его, он подпрыгнул, накололся на шип растущей рядом колючки и лопнул.

От него осталась лишь резинка, похожая на высохший цветок. А розовый камень заснул – камни вообще-то очень любят спать, и во сне видел как летит над зеленой травой, домами и пенистыми губами моря..."

– Я видел это камень на нашей клумбе, – говорит Макс и тут же переключается, – ты только, пока я сплю, песочную кучу не разрушай.

Песочная куча для Максима – тот же карьер. Там лежат камни, кусочки проволоки, сосновые иголки, шишки и прочий мусор. Днем на карьер приезжает большой красный грузовик, в котором сидят Бэтмен, Человек-паук и Скелет-динозавра-из-чупа-чупса. Они уже построили себе дом, и теперь приехали на карьер добывать камни, чтобы возле дома сделать себе клумбу.