ВИКТОР СОСНОРА
РЕМОНТ МОРЯ
Трагедия с двумя или тремя ведущими)

Действие 1.

Внутренности кабака в Гренландии.

Возможно, это и не кабак - ресторан, танцевальный зал, дом Творчества, ибо в Гренландии помещений, отличающихся от кабака, не существует.

Итак, внутренности кабака.

Столы из белых тканей.

На столах и под - посуда.

Она не наполнена ни щами, ни цыплятами табака.

Человек двадцать матросов дальнего плавания. Они делают вид, что едят и что сыты.

В центре помещения - деревянный стол.

Единственный деревянный.

Возле стола:

Братик Прутик и Братик Бредик - близнецы, эскимосы, тунеядцы.

Они делают вид, что пьют и что пьяны.

Между столами:

как молния, в алом фартуке, фатальная женщина. Прорицатели определяли: не исключено, что в будущем она - Министр Здравоохранения. В данный момент женщина, слава богу - Официантка.

В правом углу помещения - винтовая лестница.

На верхней площадке:

Майор войск связи;

на нижней площадке:

Лейтенант, командир музыкального взвода;

они:

порхают по своим площадкам, расстреливая друг друга из коль тов;

они:

друзья детства, поэтому, напиваясь, организовывают дуэли;

они:

рискуют жизнью друг для друга.

На заднем плане помещения вывеска: "Овощи - Фрукты".

Овощей под этой вывеской никто не обнаруживал, но в погоду, богатую атмосферными осадками, над вывеской витает обнадеживающий аромат овощей. Фрукты под этой вывеской никогда не созревали. Но фрукты нарисованы на витрине. По мнению художника,никогда не употреблявшего фрукты, они, фрукты, напоминают мотороллеры. Под вывеской лежит Лавочник. Он пьян до неузнаваемости. Во время войны Лавочник служил в партизанских отрядах Чехословакии, Италии, Франции. Он досконально владеет семью языками Европы, и прохлаждается в должности лавочника в международном порту. Одна рука пьяного Лавочника загнута колесом, и по образованному рукой колесу скачет белка. Лавочник выловил белку в Польше и хранит, как драгоценную реликвию Второй Мировой войны.

У всех присутствующих в кабаке - мечты.

В общем:

царит атмосфера веселья и взаимопонимания.

Входят:

четыре Слесаря и один Кесарь.

На Кесаре горностаевая мантия и корона.

Слесарь едят колбасу. Кесарь подбирает кожуру и величественно пережевывает ее.

Кесарь (заметив, что Слесари собираются запеть оскорбительную песню; поспешно): Повелеваю спеть милый пустячок про меня.

Слесаpи:

           
	На белом свете Кесарь жил,
	ой-ли, ой-лю-лю-ли!
	Он ежедневно жарил жир
	и языком юлил.

	А Слесарь честен, как мишень,
 	как спичка, сер и мал.
	Он гвоздики за вермишель
	условно принимал.

	И Слесарь план не выполнял,
	он - в потолок плевал.
	На производстве сочинял
	Легенду о Правах.

	Но Кесарь на завод пришел,
	проплакал все глаза.
	 - Ты сочинил нехорошо,-
	он Слесарю сказал.

 	 - Есть производство! Нет - Легенд! -
	Сказал,
	       и Слесарь - ниц.
	Ведь Кесарь был интеллигент
	и экзи-
 		стен-
			циа-
 				лист!

	Последний случай был в аду,
	ой-ли, ой-лю-лю-ли!
	На сковородку, на одну
	два дурака легли.

	Они лежали, не дыша,
	большой огонь пылал.
	И спорила с душой душа:
	кто прав,
	а кто
		не прав?

Матросы аплодируют.

Слесари раскланиваются.

И - напрасно.

Матросы и не расслышали песню.

Они аплодируют каким-то своим внутренним голосам.

Входит капитан Канецки. Он - капитан "Летучего Гренландца".

Он сегодня в штатском, у него сегодня абсолютно положительный взгляд на людей и на вещи.

Бpатик Пpутик: А что тебе сегодня приснилось?

Братик Бредик: Мне приснилась березовая роща. Белые лучи солнца планировали над рощей, как белые птицы. А по роще бежало стадо...

Слесаpи (со страхом): ...стадо...

Братик Бредик: ...стадо клопов. У клопов были белые клыки, они кусались и лаяли, как гиены. А тебе?

Братик Прутик: Мне приснились меловые скалы. А по скалам бежало стадо...

Слесaри: ...стадо...

Бpатик Пpутик: ...стадо клопов. Они были огром ны, как черепахи.

Слесаpи (облегченно): Хорошие белые сны.

Бpатик Пpутик: Ну, вот в 3468 раз нам снятся одинаковые сны. А тебе?

Братик Бредик: Что - мне?

Братик Прутик: Да так себе, ничего.

Братик Бредик: Понятно.

Капитан Канецки: И сны у вас какие-то странные, братские, сны-близнецы.

2-ой Слесарь: А вам что, неизвестно, что в Гренландии у всех - братские сны. (Хвастаясь) Вы представляете, как мы спим? Сначала засыпаю я. Что я вижу во сне? Я вижу белый Монблан, а по Монблану ползет стадо клопов, как стадо слонов. Через два часа я просыпаюсь, а засыпает 1-ый Слесарь. Что видит 1-ый Слeсарь во сне? Он видит известковые отложения Сахары и стадо клопов, как стадо носорогов. Еще через два часа засыпает 3-ий Слесарь. Он видит уже долину Колорадо и клопов, как яйца курицы. И только 4-ый Слесарь ничего не видит во сне. Но нам-то известно, у него - испорченное зрение, на самом деле он не ничего не видит, он видит клопов, маленьких, как холерные бациллы, они ползают по бумаге Ватмана, виляя хвостами. Это - хорошие, белые сны.

Капитан Канецки: А чем вы занимаетесь остальное время ночи?

3-ий Слесарь: Остальное время мы опасаемся,как бы кому-нибудь не приснился черный сон. Тогда что-нибудь произойдет.

Капитан Канецки: Что же вы вместе спите, вы что, холостяки?

4-ый Слесарь (кокетничая): Не совсем. После смены на улице мы приглашаем четырех девушек и приводим их к себе, в меблированную комнату. Полночи мы заколачиваем двери гвоздями, чтобы женщины не убежали, а полночи вынимаем гвозди, чтобы не опоздать на производство. Вынули гвозди - и начало смены.

Кесарь (замечая, что слесари шарят по карманам, намереваясь послать его за бутылкой; поспешно): Повелеваю вам послать меня за бутылкой!

Капитан Канецки: А что, если кому-нибудь приснится черный сон?

1-ый Слесарь (испуганно): Что-нибудь произойдет.

Капитан Канецки: Что-нибудь - страшное?

2-ой Слесарь: Почему - страшное? Вообще: произойдет что-нибудь. А в Гренландии еще ничего не происходило. Мы трудимся. Матросы плавают в дальние плавания. Кесарь повелевает. Море шумит. Хорошая, белая жизнь.

Капитан Канецки (выдыхая): Так вот вам черный сон. Мне приснился черный тронный зал, отделанный мрамором - черным, обставленный мебелью черного дерева. Это - Кабинет. В зале Кабинета - деятели. Один: высотой около десяти метров, около пяти метров диаметром, а ножек много и тоненькие, как у паука. Второй: размером с кузнечика, и стрекотал и подпрыгивал, как кузнечик. Еще какие-то незапоминающиеся уроды. Но самое страшное: один деятель, маленький, с мизинчик, стоял на мраморном камине, у деятеля отсутствовало туловище, одна голова стояла на одной ноге. У деятеля было прекрасное, смертельно бледное лицо и огромные бирюзовые глаза. Он стоял на камине, на одной ноге и голосом цезаря Борджиа читал монолог Офелии. Ну, достаточно черный сон?

Слесари (вразнобой веселятся и вразнобой говорят): Мы-то знаем: это сон алкоголика из легенды, задуманной тобой. А тебе-то, милый капитан, снятся такие же белые сны, как и всем, находящимся в Гренландии. Только ты более умен и более скрытен, только ты перефантазируешь сны в розовые да голубые, а живешь ты, друг капитан, таким же белым способом: от причала к легенде, от легенды к причалу. И нет у тебя, красавец, ни приключений, ни возлюбленной, а только белое существованье от причала к легенде, от легенды к причалу, а по ночам - белые сны про клопов.

Капитан Канецки: Феерическая неправда! Я хочу, чтобы на моем "Гренландце" что-нибудь произошло. А - вы!

2-ой Слесарь: И Кесарь хочет, чтобы что-нибудь произошло, а ничего - повелевает нами и ясен, как незабудка. И ничего не произойдет.

Кесарь (вбегает, вспотевший. Заметив, что слесари тянутся за бутылкой, поспешно): повелеваю вам распить эту бутылку!

Стремительно вбегает Официантка. Она делает вид, что ставит перед капитаном графин бренди и бутерброд с красной икрой. Недоумение капитана. С площадок винтовой лестницы раздаются выстрелы. Вбегает котенок. Он синицей прыгает по кабаку. Мы совершенно забыли о матросах. А матросы, тем временем, оказывается, взаправду упились. Одни делают вид, что танцуют; другие, что трезвы; остальные делают вид, что не делают никакого вида. Они изредка аплодируют своим внутренним голосам.

Капитан Канецки: Приятно после дальнего плавания причалить к стойке, похлебать какой-нибудь бодяги, ну, и, конечно же, конечно, задумать легенду.

Братик Бредик: Молодым женщинам рекомендуется употреблять в пищу электрические провода.

Капитан Канецки (печально): Что-то не вижу я ни графина бренди, ни бутерброда с красной икрой. (Недоумение Официантки.) Может быть, потому, что я смотрю невооруженным глазом.

1-ый Слесарь: И снова тирады о вооружении. Великолепно! Давайте вооружим и глаза. Каждому глазу по четыре кольта, каждому глазу межпланетный корабль и противогаз!

Капитан Канецки: Какой ты, Слесарь, умный! И откуда ты такие красивые фразы разузнал? Куда я попал? Это кабак или Всемирный форум начинающих прозаиков? Какой цели посвящено ваше образное мышление?

2-ой Слесарь : Тебе известно, каким образом образовалось слово "жрец"? От слова "жрать". Немудрено догадаться, что такое жрец религии, жрец науки, жрец искусства.

Капитан Канецки: А выпить бы нехудо. (Кесарю, кивая на корону) Эй, молодой человек в странной бескозырке, принеси пару бутылок.

3-ий Слесарь (обидчиво): Это наш Кесарь, он только нами повелевает.

Капитан Канецки: Да, сегодня уже не задумать ни легенды, ни эссе.

Один из матросов (неожиданно вмешивается в размышления персонажей): Возвращаюсь я сегодня из самоволь ной отлучки, пробегаю я мимо клумбы, а на клумбе новый куст цветов. Я живо заинтересовался: как это за одну-единственную ночь вырос такой красивый куст? Разглядываю цветы и вижу: это совершенно не куст, это ночью в пьяном виде спрыгнул с балкона художник-абстракционист, нырнул с балкона и расцвел. Красиво цветут абстракционисты.

Все (исключая капитана Канецки, с восторгом): Очнулся Лавочник! Лавочник (регулярно и тяжело вздыхая): В Италии произошла забастовка служащих патриции, то есть, я хотел произнести - полиции.

Капитан Канецки: Вы - серьезно?

Лавочник: Не для того я очнулся, чтобы произносить серьезные слова. Разве незаметно, что я остроумно каламбурю?

Все делают вид, что хохочут.

3-ий Слесарь: Давай с этой минуты я буду тебя назы- вать Николя, а ты меня тоже называй Николя.

4-ый Слесарь: Это - почему?

3-ий Слесарь: Очень уж однообразная у нас жизнь: все молоток да зубило, зубило да молоток. Давай хоть будем назы- вать друг друга Николя. Для романтики.

4-ый Слесарь: Тогда разреши мне называться Николя I.

3-ий Слесарь: Нет, Николя I буду я, потому что я был уже один раз Николя, один раз, четыре года назад, в сегодняшнее число.

4-ый Слесарь: Я еще не был Николя.

3-ий Слесарь: Зато я был Николя. Тогда мы познакомились в этом кабаке с молодой балериной - с японкой Тан. Я-то знал, что никакая не балерина и не японка Тан - эскимоска она и зубопротезистка, я-то знал, но мне стыдно было признать свое имя, потому что искренне полюбила меня Тан, вот я и сказал: Николя. Каждый год, в сегодняшнее число, мы встречаемся за этим самым столиком и проводим счастливый совместный вечер.

4-ый Слесарь: Я бы женился.

3-ий Слесарь: И я женился бы.

4-ый Слесарь: А что?

3-ий Слесарь: Как - что? Тогда мы будем встречаться ежедневно и откроется, что у меня другое имя.

4-ый Слесарь: Ну и что?

3-ий Слесарь: Как - ну и что? Окажется, что я четыре года обманывал девушку.

4-ый Слесарь: Правильно, это противно.

1-ый Слесарь подходит ко 2-ому и соображает, не зная, что предпринять. В очах у 2-ого Слесаря - страдание. У 1-ого Слесаря - припадок скорби.

Вбегает Алгебраист вослед за десятком позванивающих женщин, доктор математических наук. У него немножко японское лицо, ибо таких алгебраистов, как он, в мире только двое: он и японец Накаоко М. Алгебраист взвивается плетью, восклицая поо- чередно женщинам: Ах, как вы милы! Ах, как вы прелестны! Каждой цивилизованной семье - картину Миха Кула. Женщины разбегаются по кабаку, как ящерицы.

Входит Полисмен.

Он в торжественно-синем мундире, в белых перчатках, в белых ремнях. Он взламывает огромную сургучную печать на манускрипте, манускрипт разворачивая.

Полисмен (читает манускрипт): В течение пятнадцати лет всемирно знаменитый ученый - Алгебраист ежедневно и с пристальным вниманием следил за прессой нашей родины - Гренландии. Он вырезал из прессы некрологи и выпивал за каждого скончавшегося по триста граммов бренди, самоотверженно жертвуя своим всемирно знаменитым умом и слабосильным здоровьем для общегосударственного дела поминовения усопших. Слава ему, слава и орден!

Церемония вручения ордена.

Входит Пенсионер.

У него откормленная, оскаленная морда цвета губной помады; у него нежнозеленый череп, в прожилках, как лист капусты, с мизерной черной накладкой волос; у него туловище треугольником от головы к заднице (задница - основание треугольника, голова - вершина); у него руки до колен и плоские, как надрубленные, но не окончательно разломанные доски.

Пенсионер набирает номер телефона.

Его голос постоянно срывается, как у подростающего поколе- ния - от баритона до лая.

Пенсионер пятьдесят лет служил лакеем, однако позабыл, что служил лакеем. Ныне Пенсионеру воображается, что он - Герой Гренландии летчик-космонавт, домашний друг семьи Глена и Валентины Терешковой.

И еще вообразил Пенсионер, что у него племянник, племянник прокурор. На самом деле племянник - лакей в какой-то юридической консультации, расположенной где-то за пределами Гренландии.

Пенсионер (в телефонную трубку, запугивая окружающих): Племянник? Прокурор? Это - твой дядя, Пенсионер, Герой Гренландии. Я говорю из кабака. В этом кабаке: официантка - проститутка, матросы - шпионы дальнего плавания, диверсант - командир музыкального взвода. Один, капитан Канецки, прикидывается писателем. За окнами кабака безобразно шумит море. Море, говорю, безобразно шумит. Извините, почему за миллионы лет существования Гренландии еще не было капитального ремонта моря? Ты назначаешь меня ответственным за ремонт? Благодарю за внимание. - Спасибо. - Извините. - Рад познакомиться.

(Читает листок)

Прокурору.

Обращаюсь к Вам по поводу того, что Братик Прутик и Братик Бредик систематически устраивают скандалы посредством взгляда на меня, Героя Гренландии, исподлобья, чем и, естественно, намекают со своей стороны на угрозу убийством. Просим незамедлительно принять меры и осудить хулиганов за шантаж, растление малолетних и потворство незаконным абортам. Извините за беспокойство. - Спасибо.

Матросы, стройся!

(Матросы испуганно строятся).

Что это за кабак вы развели в этом кабаке? Где ваш моральный кодекс современного строителя Гренландии? Немедленно вымыть пол! - Рад познакомиться!

Один из матросов: Разрешите обратиться. Пол мы бы вымыли бы, да нечем.

Пенсионер: Я не маркитантка, беременностью не запугаешь. Возьмите палку, привяжите к ней котенка и, извините, мойте. И вы, тунеядцы, и вы, слесари. А ты капитан Канецки, чтобы не прикидывался мне больше писателем.

Капитан Канецки (медленно): Разрешите, я ударю эту суку два раза по толстой морде. Я ударю его два раза, а он будет лечиться два года, и не нужно вам будет ремонтировать море.

Полисмен: О, нет, мы не в состоянии разрешать удары, добрый наш друг, капитан Канецки. У нас, в Гренландии, все население занято поисками справедливости.

1-ый Слесарь: Да, его невозможно ударить. Он ведь тоже в поисках справедливости. У Пенсионера - счастливая, обеспеченная старость, и море ему - мешает.

Братик Прутик: Ты умеешь строгать волны?

Братик Бредик: Не уверен... попробую...

2-ой Слесарь: Интересно, что-нибудь произошло или не произошло?

Действие 2.

Прошло две недели.

Все принялись ремонтировать море.

Казалось, что ничего и не произошло, что ремонт моря - дело обыденное, как ремонт обуви. Море шумело уже менее безобразно. Из опилок волн промышленность сообразила соорудить сахарный песок, а стружки спрессовали и получили сахар-рафинад и превосходные стекла для космических кораблей.

Кабак уже никем не посещался.

Официантка приняла участие в ремонте моря. Она выносила в своем алом фартуке щепки волн и развешивала их на веревочках Гренландии, как вяленую рыбу.

Вообще, население Гренландии одолел трудовой энтузиазм. Только вот денег за ремонт моря никому не выплачивали.

Потихоньку помирали.

Правда, организатор ежедневно приносил круг хлеба, но повторить подвиг Иисуса Христа ему не посчастливилось.

Братик Прутик и Братик Бредик Возмужали в труде. О них уже писали серьезно: Брат Прут и Брат Бред. И вообще, газеты мно гоцветными прожекторами освещали ход ремонта моря.

Ночь.

Над морем маячат костры. Над кострами - чугунные контуры котлов. Это варят гудрон, чтобы проложить по морю автотрассу, автостраду и - то ли автопортрет, то ли автобиографию - в общем, что-то еще, связанное с автомобильной промышленностью.

На берегу - тоже костры. Все дерево ушло на ремонт моря, поэтому жгут костры из прибрежной гальки, песка и ракушек: их обливают сливочным маслом, поджигают - получаются прекрасные костры, редкой красоты, костры, горящие как драгоценные камни.

Только вот есть сливочное масло никому не позволяют.

Потихонечку помирают.

По всей Гренландии ходят еще сохранившиеся женщины, покачивая уже увядающими бедрами.

Появляется 1-ый Слесарь.

1-ый Слесарь (поет): Жене передай мой прощальный привет, а сыну отдай плоскогубцы.

На фоне луны появляется иностранец.

Итальянец Вечерелло.

Он появляется на детективном фоне.

Он любознателен, как все иностранцы.

Он - не шпион.

К Вечерелло приближается Лавочник. Он опять очнулся и раз- говаривает с итальянцем по-итальянски, даже на миланском диа- лекте.

Вечерелло: Скажите, многоуважаемый сеньор Лавочник, неужели над Гренландией каждую ночь пылает луна?

Лавочник : Вот именно, многоуважаемый сеньор Вече- релло: над Гренландией каждую ночь пылает луна.

Вечерелло: Удивительно, многоуважаемый сеньор Ла- вочник! Разъясните мне, пожалуйста, почему над Гренландией каждую ночь пылает луна?

Лавочник: Это же очень просто, многоуважаемый сеньор Вечерелло. Гренландия - страна романтиков и осуществленных желаний. Даже если ты влюблен - осуществляй свои поцелуи - луна пылает. Даже если ты лунатик - осуществляй свои приключения - луна пылает.

Вечерелло: Изумительно, многоуважаемый сеньор Ла вочник! Разъясните мне, пожалуйста: неужели луна сегодня пол ная и не будет сегодня ущербной?

Лавочник: Вот именно, многоуважаемый сеньор Вечерел ло! Луна сегодня полная и не будет сегодня ущербной. А потому, многоуважаемый сеньор Вечерелло, что Гренландия живет полной жизнью и эта жизнь никогда не будет ущербной.

Вечерелло: Сенсационно, многоуважаемый сеньор Ла вочник! А скажите, скажите пожалуйста, многоуважаемый сеньор Лавочник: почему в Гренландии у всех после бритья морды пухнут?

Лавочник (серьезно исправляет ошибку итальянца): Это не после бритья, это - с похмелья.

Вечерелло (не понимает):...простите...

Лавочник: С похмелья, говорю.

Вечерелло (так и не понял): Загадочная страна... У всех после бритья морды пухнут... А скажите, многоуважаемый сеньор Лавочник, вы так замечательно разъяснили мне предыдущие догадки, скажите: по какой причине вы ремонтируете море?

Лавочник (переходит с миланского диалекта на диалект населения Гренландии): А хуй его знает! Говорят, это во имя справедливости. У нас все разыскивают справедливость.

Вечерелло: Справедливость, многоуважаемый сеньор Лавочник! О, как это мне понятно. Я восхищен Гренландией. Мне хотелось бы помочь вам в этом справедливом деле - деле ремон- та моря.

Лавочник: Да ты что, охуел, что ли?

Появляются матросы.

Они в рваных рубахах, истощены и на грани озлобления. Они опираются на ломы, лопаты, прочие инструменты, как на костыли. Они поют невеселую песню и на грани скандала.

Песня матросов.

	Мы, потомки ураганов,
	прогорим на берегах.
	Мы подохнем в балаганах,
	благо, суша - балаган.

	Происходит стирка, штопка
	волн, количеством - мильард.
	Мы, рожденные для шторма,
	ремонтируем моря.

 	Мы, на протяженьи водных
	гор, ущелий и долин,
	подстригаем ломом волны
	и рубанком их долбим.

	Нам ремонта не убудет,
	поджимаем в две руки,
	мы, посеявшие бури,
	пожинаем ветерки.

	Будет море равномерной
	низменностью карамельной,
	будет правилльным, как лимфа -
	ни приливов, ни отливов.

	Чтоб ничем не выделялись
	бурноводные широты,
	смертный ветер - в вентилятор,
		мореходы -
			в пешеходы!

Появляются Братик Прутик и Братик Бредик.

Братик Прутик: Кто не работает, тот не ест. А кто не ест, тот как работает?

Братик Бредик: Черта с два поработаешь, не жравши.

Братик Прутик: И чего это нас прославляют? Мы обессилели до того, что не в состоянии донести до губы кружку пива.

Братик Бредик: У нас в Гренландии важно выйти на работу и уйти с нее вовремя; работаешь ты, не работаешь - никого не задевает.

Входит Кесарь.

Внешний вид его напоминает внешний вид неизвестного солдата, погибшего в период средневековья.

Кесарь: Повелеваю вам павильон для павлина! О, проклятье, совсем заговариваться начал. Не знаю, что и повелевать. Усладите меня вином, освежите меня яблоками, похороните меня вдали от Гренландии, начертайте на надгробье следующие буквы: "Здесь похоронен самый добросердечный Кесарь во вселенной. Он повелевал только четырьмя Слесарями непосредственно. Он трагически скончался в энном году. Был зверски убит горем. В энном году".(плачет)

Один из матросов: Возвращаюсь я сегодня из самовольной отлучки, утро, в автобусе человек 5-6, проезжаем мы мимо аптеки, а возле аптеки очередь - человек 500-550. Мы живо заинтересовались - по какой причине возле аптеки очередь? Возле отдела "колбасы-вина" - понятно, но - возле аптеки? И вот у нас, пятерых или шестерых мужчин одновременно сверкнула догадка... (презерватива). Мы ее не выразили вслух, неприличная догадка, но до самого кольца мы хохотали. Шестой-седьмой в автобусе ехала пожилая женщина. Она, естественно, поняла нашу догадку. Когда мы выходили, она сказала: "Идиоты! Объясняю: это очередь за жидкостью от клопов". Какой-то ученый изобрел эффективную жидкость от клопов.

Появляется Канецки, капитан "Летучего Гренландца".

Капитан Канецки (он уловил только последнее слово из монолога матроса): Что я слышу! Прежние, счастливые, белые сны про клопов! Трогательно.

Кесарь: Не паясничайте, капитан. Это вы разрушили нашу белую жизнь.

Капитан Канецки: Я?!

Кесарь: Я?! Нет - я! Нет - Братик Прутик! В общем - командир музыкального взвода! Учти: что бы ни происходило в мире - ответственность падала на капитана. Произойдет несчастный случай на Шпицбергене - отвечать вам, капитан, если даже в этот момент вы будете на Мадагаскаре. Вас вызовут на Шпицберген и расстреляют. Вы возразите: существуют и остальные капитаны. Остальные существуют, чтобы совершать опрометчивые поступки, а вы, капитан Канецки - чтобы нести за эти поступки ответственность.

Появляется Алгебраист.

Алгебраист уже бессилен бегать за десятком позванивающих женщин, бессилен заниматься строением кольца когомологий силосовской подгруппы симметрической группы. У Алгебраиста в руках примитивная логарифмическая линейка. Он в майке, поэтому особенно выделяются его костлявые узкие плечи и маленький, как теннисный мячик, живот. Впереди Алгебраиста бежит единственная, неколебимо любящая супруга. Бежит и боится.

Супруга: Что мы еще предпримем?

Алгебраист: Мы бы могли еще попеть или - послушаем умолкающий шум моря.

Супруга: Шум моря! Вторую неделю мы слушаем, выслушиваем, прослушиваем по ночам умолкающий шум моря. Когда же поеб...?

Супруга жалобно причитает.

Алгебраист в отчаянии.

Он бежит к матросам. Когда-то он чуть-чуть отставал от чемпиона Гренландии, теперь бежит ниже результативности юношеского разряда. Он бежит и держит логарифмическую линейку, как римлянин дротик.

Алгебраист: Я вынужден заниматься примитивной арифметикой, когда меня ожидает формула Кюннета. Слушайте, население Гренландии, слушайте, и потом не говорите, что не слышали: если мы будем работать - каждый - в три миллиона раз интенсивнее, чем работаем сейчас, то мы закончим ремонт через

2054378922651(754) лет.

1-ый Слесарь: Нет, не капитан виноват. Это виноват Алгебраист. Зачем он занимался вычислениями, когда мы жили хорошей, белой жизнью.

Алгебраист: Ты тоже виноват, Слесарь, и твои три друга виноваты. Зачем вы стучали молотком по зубилу.

Появляются три Слесаря, майор войск связи и лейтенант, командир музыкального взвода.

3-ий Слесарь: Мы не виноваты. Виноват Лавочник. Нечего ему было напиваться до неузнаваемости.

Лавочник: Виноват майор войск связи.

Лейтенант (вынимая кольт): Друг моего детства не виноват.

Капитан Канецки (вынимая кортик): Бросьте, ребята! Вот развели бодягу! Во всем виноват котенок.

2-ой Слесарь: Котенок - не виноват!

Капитан Канецки: Ты что, председатель общества охраны домашних животных? Котенок - вот виновник.

Вечерелло: Послушайте, многоуважаемые сеньоры, неужели вы не догадываетесь, кто виноват? Виноват Пенсионер - вот кто.

1-ый Слесарь: Ты, иностранец, Пенсионера не трогай. Пенсионер не виноват. Он разыскивает справедливость.

Братик Прутик: О чем ты глубоко задумался, Брат Бред, труженик моря?

Братик Бредик: Я задумался вот о чем, Брат Прут, труженик моря: почему Архимед, когда ощущал окончательный выход из своих гениальных формул, почему Архимед в таких случаях восклицал: "Еврейка!" C какой целью Архимед восклицал "Еврейка"?

Вечерелло: Вообще, в Гренландии кто позволяет себе уход на пенсию. Художник - не позволяет. Правительство - не позволяет. Матрос - не позволяет. Слесарь - не позволяет. Вот и расъяснилась еще моя догадка - один лакей позволяет себе уход на пенсию, и его необходимо беречь, ибо он - один и не виноват.

Братик Бредик: Молодым женщинам рекомендуется употреблять в пищу свинину с вином.

3-ий Слесарь: Очень трогательно Братик Бредик отзывается о женщинах. Я все же решил жениться на балерине Тан. Лучше наладить семейную жизнь, чем стыдиться, кто я. Напрасно вы все перекладываете вину друг на друга. Я считаю: жизнь поти- хоньку налаживается. Правда, Николя?

4-ый Слесарь: Правда, Николя. Жизнь потихоньку налаживается. Потихоньку поумираем.

2-ой Слесарь: А капитан Канецки во всем раскается.

Капитан Канецки: В чем это я во всем раскаюсь?

2-ой Слесарь: Нечего было прикидываться писателем. Ты создал для нас такие ситуации, за которые тебя, как правильно подметил Кесарь, необходимо приговорить к расстрелу.

М а й о р: Интересно, как мы его расстреляем? Я не способен нажать курок спускового механизма.

Лейтенант, командир музыкального взвода: Я думаю: не будем расстреливать капитана. Лучше мы его перевоспитаем: привьем капитану музыкальную культуру.

4-ый Слесарь: Пока будем прививать, потихоньку поумираем.

Алгебраист: Я позову погостить в Гренландию моего коллегу, алгебраиста японца Накаоко М. Мы его позовем погостить и расстреляем. И отпадет необходимость мучиться с капитаном Канецки. А капитан больше не будет сочинять свои приключенческие эссе.

Капитан Канецки: Чего вы привязались ко мне. Я не менее вас ремонтирую море. Я сам не вижу выхода из нашей, или, как вы образно выражаетесь, моей ситуации. Если вам, или - нам необходима расправа - давайте повесим котенка. Это котенок во всем виноват. Зачем он прыгал синицей по кабаку.

Один из матросов: Когда я возвращался из самовольной отлучки, я тоже думал: виноват котенок. Даже наверняка - виноват. Но... котенок издох или эмигрировал в Канаду. А повесить его было бы самым правильным решением. Он - самый легкий и не умеет возражать на диалекте населения Гренландии.

2-ой Слесарь: Я придумал: пускай капитан Канецки самостоятельно уйдет в море и утонет.

Братик Бредик: Глупо сейчас лишать Гренландию капитана. Кто же будет нести ответственность за ремонт моря? Я предлагаю: пускай войдет в море и утонет один из матросов, тот, который все время возвращается из самовольной отлучки.

Все хохочут и лукаво подталкивают матроса к воде. Лейтенант и майор дарят матросу на память кольты.

Появляется Официантка.

Она уже - Министр Здравоохранения Гренландии. Она заботливо снабжает матроса походной аптечкой.

Матрос уже по колено в воде.

Все обнимают матроса, грустя.

Появляется Полисмен.

Он так сияет от счастья, что, если бы его подбросить в воздух, и, он, подброшенный, долетел бы до границы атмосферы и стратосферы, и вдоль этой границы парил бы минут пятнадцать, все население Гренландии подумало бы: сегодня салют; все ракеты двадцати артиллерийских залпов сконцентрировались в одном небесном теле.

Так сияет Полисмен, сыщик и церемониймейстер орденов Гренландии.

Поль Исмен: Стойте! Поздравляю вас с возвращением к прежней хорошей, белой жизни. Я расследовал. Я выяснил. Этот Пенсионер - Герой Гренландии. Но - улика! Он - не летчик-космонавт. Прекращайте ремонт моря. Я выяснил. Но - улика!

Он не ЛЕТЧИК!

Он - ТАНКИСТ!

Немая сцена.

У всех присутствующих - своеобразные мечты.