АЛЛА ЗИНЕВИЧ
ФОТОГРАФ

Валентину

I

«Слепое сердце Петроградки…».

Слепое сердце Петроградки

меня ничуть не замечает,

а мне топать его так страшно,

как наступать на хлеб блокадный,

и бьется в пыльных ребрах улиц

святое каменное сердце.

Слепое сердце Петроградки,

тебя я предавала дважды,

а в третий раз уже не смею,

но галльский голос Азнавура

преобразит Неву в Эвною,

а Петроградку – в рай земной, и…

…прозреет камень; винной кровью,

невинной кровью зазеркалья

закатного прольется Кронверк

на стекла; и сойдут покровы,

и то, что было пыльный Лондон,

и было нежность наперстянки,

меня, Дюймовочку, укроет.

Слепое сердце Петроградки,

святое каменное сердце,

дрожит в карминных жилках зренья,

как дантово дрожало древле

в ладони Амора… тебе.

13-16 февраля 2008

Город-глагол.

Город мой горек, бессмертен он, словно горец:

город – сказуемое российской истории.

Город менял имена, как глагол, изменялся по временам,

лишь Нева оставалась, словно инфинитив,

под корнями, приставками, суффиксами мостов.

в парках и скверах в нем ветер спрягал дерева,

чтоб по лицам и числам с весны изменялась листва.

Разделенье властей, картография наклонений:

повелителен Смольный; давно изъявляет Стрелка

свадьбам, студентам, фотографам преданность;

сослагаются новые направления

творчества в пригородах.

Город-глагол поначалу был Словом Петра,

в каменной плоти родился, воскрес в кирпиче по окраинам,

кое-где вырождается панельным нью-Вавилоном.

Все горожане – его дополнения, от младенца до старца,

кто прямой, кто приезжий, но каждому жжет сердца

Октябрем и блокадой, и литературой – город.

16 декабря 2007

Алле Горбуновой

О детях ты поешь, об убиенных.
О мертвых - ты.
Я - дурно о воскресших,
о том, как кровь возобновляет пляски
в сосудах, как в хрустальных залах маски.
Кто проиграет Богу в домино?
Артюр и Ника.
Нам уж все равно.

Я знаю - вскрою - ты - царевич Дмитрий.
О русских ты поешь, об убиенных.
Я - о бессмертных духах и духах
с латинским именем у сердца,
с лилейным вальсом кружевным.
Поешь ты избиение младенцев,
я - злую ночь, и август, и Париж.
Кто проиграет в кости наше сердце?
Он не взойдет.
Ведь ты его затмишь.

О мертвых ты поешь, сестра и тезка.
Я, как Ла-Моль, леплю любовь из воска,
и ты, порой сидевшая так близко,
не видела в груди его иглу
с латинской «пять»
и варварским «люблю».
Кто проиграет смерти нашу вечность?
Стреляй, сестра.
Я просто посмотрю.

16 января 2008

II

Жена декабриста.

Ходишь худой, иногда – небритый,

взглядом похожий на декабриста:

через века в нем меня полощет

синим морозом Сенатская площадь.

Были балы и были альбомы,

но я в Сибирь побрела за тобою

по раскаленному пеплу снегов:

ножки, воспетые Пушкиным – в кровь.

Северной звездой за полярный круг

в волчий Вифлеем вел меня супруг.

Сентябрь 2006 – февраль 2008.

Хельга.

…волосы – солнце фьордов,

волосы – лес сосновый.

Все еще кличут Хельгой,

все еще вянут травы

в косах, и до кургана

иволги клич доносит.

Конунг, ты где-то в Галлии

замки сжигаешь, храмы,

жен угоняешь в рабство –

пальцем меня не тронешь,

песню простил юродивой.

…волосы – лист и отсвет,

с Хельгой пирует конунг,

в Галлии ноет арфой

юродивый путь на север

неотвратимого христианства.

Соловей поет в землях Галлии

до норвежских скал сизым голосом,

чистым воздухом, взором конунга

в наши сны.

Хельгу кличут иволги.

Нас – соловьи.

27 сентября 2007 – 16 марта 2008

Le printemps.

Луна, как обломок ногтя

на небе нагом и гордом,

и ветви голы,

и почвы тверды,

и глаголом

сырые сердца

медленно жгутся, –

Но уже из весеннего сора,

словно стихи, рождаются

простейшие создания,

тянут жгутики

смешные и милые,

словно твоя фамилия…

12 апреля 2008

Если б я был султан.....

К Поэту приходила Муза,
теперь Поэт приходит к Музу -
гора приходит к Магомету,
а Магомет к горе не ходит.

А Магомет Esquire читает,
богемным удивляясь нравам,
а Магомет двух жен имеет,
и старшая жена прекрасна.

А младшая слагает притчи,
и Магомет жену целует, -
конечно, старшую, но эта
стихов о муже не слагает -

о том, как Муз придет к Поэту.

9 марта 2008

Поэт и Муза, а также критики.

Поэт подобен подсолнуху,

Муза – Солнцу,

а критики на скамеечке

щелкают семечки,

давясь содержанием,

выплевывая форму.

28 июня 2008

Без тебя мне ни вдохновения…

Без тебя мне ни вдохновения,

ни удачи.

Муза – главное предложение.

Поэт – придаточное.

14 декабря 2007

III

Comme ils disent.

Says he's a poet.....

Брайан Молко.

Говорят, у нее есть талант.

Говорят, у нее нет таланта.

У нее в волосах

вьются разные голоса

от Данте до рок-музыканта.

Говорят, у нее с головой не в порядке.

Как ее ни дели, получаешь любовь в остатке.

Частным окажутся опечатки.

Говорят, что она - личность сложная.

У нее лишь с тобою сложится,

потому что на переносице

след паденья звезды голубой.

Пусть о ней говорят.

Пусть она говорит с тобой.

5 января 2008

Я на сцену всхожу…

Я на сцену всхожу.
Так восходят на эшафот.
Так над мертвым Вийоном веселое солнце взойдет,
над разрушенным городом солнце живое взойдет,
и сквозь труп и сквозь камень ребенком трава прорастет,
шевелясь и звуча, влажно-гибкая, как язык.

Я на сцене стою.
Так, я знаю, у стенки стоят.
Так Сократ принимает яд, так на костре горят,
из неподвижности начав плакать и хохотать,
колокольное сердце колеблется пламени в такт,
истерически, как строка.

Я на сцене живу
Даниилом во львином рву.
Так багровое слово, из уст исходя в траву,
закружится вьюнком Ярославне по рукаву,
рыбой о почву: «Comprenez-vous?»

А его считают шутом и плаксивым притом,
а оно – современной поэзии санитар
и ситар.

…Я на сцене стою, как в церквах Богоматерь Оранта.
Я на сцене пою, как Пиаф, и не знаю антракта.
Я со сцены читаю стихи без мата.

1-11 декабря 2007

Жить хочу возле кладбища – в церкви старой…

Есть западный парк за кирпичным закатом,

за башенной церковью из кирпича,

за пустырной часовенкой солнечного луча,

за белокаменной церковью из кулича,

за тёсаной церковью, вырубленной с плеча…

Алла Горбунова

Жить хочу возле кладбища – в церкви старой

видеть похороны и свадьбы.

Пусть, я знаю, на кладбищах не венчают,

но – «в виде исключения…» -

а меня всегда исключают

из списков на расстрел… и на награждение.

Итак, жить возле кладбища – в церкви старой

каждый день отпевают,

по нечетным – венчают,

по пятницам счастливый брак заключают,

и – «в виде исключения…» -

по понедельникам, средам и воскресеньям

а меня…

В старой церкви младенцев благословляют,

и с каждым следующим крещеньем

приближается столетний священник

к собственному отпеванью.

И его положат – как Евангелие на аналой –

на бархат цвета крови Христовой

в гроб цвета земли сырой,

в старое кладбище, личиночный, корневой,

черноземной рождающий рай Господень.

и тело научится вечным танцам,

подземным танцам всеединого вещества,

маками цвета крови Христовой прорастет его голова.

кто-то отрубит ее, принесет домой,

будет он, как в прошлой жизни – Ла-Моль.

Незапамятные церквушки, при них вековые кладбища

на костях святилищ ингерманландских –

так тысячи тысяч язычеств становятся христианским

словом единственным, неведомым, общеизвестным,

несказанным и чаемым, как всеединство.

До веселой крови в горле

я пою на хорах церковных

над старинным кладбищем,

чтобы восстал Жуковский

и поведал мне это слово

наречьем довавилонским!

И тысячи тысяч легчайших влюбленностей

становятся единственною любовью

тяжелей черных дыр, пронзительней звезд нейтронных,

ибо только такая любовь кровоточит во имя Господне.

Протечет много лет голубиной кастальской крови,

как живых на единое ложе, нас в могилу одну положат,

как ровесников, родственников,

как Петра и Февронию.

7 августа 2008

Возвращение Прозерпины.

Пусть весной и летом цветы и травы,

радуется Церера –

мне с октябрьских вин сладостнее сердце –

возвращается Прозерпина

к своему мужу.

В ядреные, ядерные глубины,

в зазеркалье, за изнанку сознанья,

возвращается, вращается Прозерпина,

богиня метрополитена,

к своему мужу.

Танец распада, слияния атомов –

сестра возвращается к брату

с тиглем в руке воздетой,

с символом Скорпиона:

под свадебно-похоронный

марш растаманских листьев

возвращается, обращается Прозерпина

к своему мужу.

Над Купчино, над Петроградской

танец распада-слиянья снега.

сатурналии в древнем Риме.

что на земле – под землей и в небе.

с символом Скорпиона, с речением Трисмегиста

возвращаюсь, превращаясь, как Прозерпина,

к тебе, любимый.

19 августа 2008

Радомышль есть такой сельский городок....

Наталии Черных

Гражданка римская, как апостол Павел -
в городке семь холмов, может восемь, а может, девять,
как Муз, как планет, как всегда у Данте,
как он за нее служил, и при жизни ангела,
за Рахиль - Иаков, но обрел лишь внутренне,
во снах, в стихах, как мне является Радомышль,
город детства, твой предтеча, черная речка Тетерев.

В любви до шестнадцати лет я вела себя Савлом -
смеялась над поцелуями, бросала в парочки эпиграммами,
и за это Бог меня наказал - я не увижу Радомышль,
пока мы с тобой не придем в Дамаск.
Или это награда?
Как быть может такое, отчего я думаю так?

Город белый, невеста, лилея, яблоня,
словно целительный покров Богоматери,
надо мною крона акации,
мостовая под стоптанными ногами.
Я шла в Дамаск во сне, я спала на железной кровати,
пришла наяву, вернулась полуслепая,
снова зеркало, восемь месяцев со знакомства,
разум узнал то, что знало сердце.

Четыре стороны света, четыре евангелиста,
там зеленые, здесь кровавые листья,
в зеркало падаю, встаю, как апостол Павел,
три дня, восемь месяцев, семилетье,
а ты города моего не видел.

Шестое чувство, пятилистник клевера
я нашла, загадав на тебя со мною,
черная речка Тетерев, кристальный ручей Эвноя,
мы будем пить из чаши единой с тобою,
как на свадьбе средневековой.

Неровные строфы, холмов каменистых ритмы,
кардиограмма двухтысячных Украины,
вот откуда моя рифмовка,
мерцающая и тающая,
медом сосновым текущая тропка,
лестница в небо.

Писала экспромтом, решила - семь строф нам,
по строфе на ноту, на цвет радуги, на разлуку
с городом детства, с твоей непрозревшей любовью,
несозревшей любовью, малиной в проданном огороде,
по строфе на холм, я верю, она проснется,
и блудный сын в белеющий дом вернется,
и в земной, и в заоблачный дом вернемся,
ты прозреешь и вскоре увидишь... город.

24 сентября 2008

Прибалтийский цикл

Сказка об эволюции (Литва)

Чивикову – без намеков

Не плюй в колодец – пригодится напиться,

Не плюй на меня – пригодится жениться.

В замшелом колодце живет царевна,

Василиса премудрая, племянница василевса,

с очами польскими василиска.

Напрасно думать: она – сирена.

Она – сиреневых снов царевна,

ночная фиалка, растрепанная богема,

в лиловое очи ее одеты.

Protégé-moi, поднимите мне веки,

вот она уже птица, сидит на ветке,

птица Сирин и птица Феникс,

синяя птица нездешних мест.

Вот Жемайтия, литовский озерный край,

твой оттуда род и, наверное, мой извод,

поведу крылом – по воздуху перезвон,

кровью червонной птица тебе поет.

Кожу-перья сожги, поцелуем сорви,

чтоб тебе одному пела я о любви,

только польскую пани во мне не гневи,

вот стою пред тобой, словно лист перед травой,

во плоти и крови, ибо очи мои – твои.

1ноября 2008

Весень (Латвия)

" В Латвии всегда весень"... Не осень, не весна...

Из разговоров с Raznocvet

Мне с Музом и Вам с Мужем :)))

У людей как у людей - весна, осень,
первая любовь, вторая молодость,
бес в ребро, штампы в паспорте, в речи.

А у меня, словно в Латвии, весень, осна,
лема-зито, пятое время года,
вечное время, как царствие тысячелетнее.

Истинно говорю тебе: Ты - моя Муза,
в зазеркалье все равно, какого мы пола,
плоть дает земля, люби же ее, как плоскость,
как ленту Мёбиуса, как день восьмой.

Истинно говорю тебе: Если тебя не вижу,
а пишу о тебе, ты обо мне вспомнил,
если не вспомнил, тебе я привиделась,
как Иоанну облаченная в Солнце.

Истинно говорю: Мы встретимся снова вскоре,
через день или год, это Господу без разницы,
для Него Вселенная - лента Мёбиуса,
для Него круглый год - Латвия.

24 ноября 2008, ночь.

Зеркальный сон (Эстония)

Тварю Серебряному и сидящему ночью вконтакте

...И так как ты не спишь, то я не сплю,

– в воде соленой слез зеркальных гроздья –

и так как ты, то я тебя люблю,

так медленно и верно по-эстонски.

И так как снишься мне, то я живу,

пишу наоборот из зазеркалья,

и так как я, то ты меня уснешь

на пестром покрывале фотографий.

Мой Дон Жуан святой любви январской,

вся филология ведет, конечно, в Тарту,

меня зовут почти что Донна Анна,

а в зеркале французском вижусь камнем.

Тебя зовут протяжно, словно Таллинн,

одни и те же сны у нас зеркально;

как Мажуа под сонным покрывалом,

в твоей судьбе я 25-ый кадр.

На зеркале больничном надпись «я»,

спит «я» твое, мне телом не проснуться,

– вокруг тебя лозою винный взор –

и если мы, то все и явь и знак.

6 января – 6 февраля 2009

Фотограф.

А еще говорят, будто фотографы - все равно что слепцы: для нас, мол,

самое хорошенькое личико - лишь игра света и теней, мы-де редко восхищаемся

искренне, а полюбить просто не способны. Это заблуждение, которое очень

хотелось бы развеять.

Льюис Кэрролл. Фотограф на выезде.

«Не быть мне бывшей твоей, не быть…»

- Это твоя девушка?
- Это моя бывшая девушка.
Просматривая фото, естественно, в мае, а не в августе 2007.

Не быть мне бывшей твоей, не быть
мне небом каменным и немым:
мне не дано объясняться с ним,
ты с ним умеешь поговорить.

Что было словом на языке,
через глаза перешло руке.

Не быть мне кадром твоим, не быть -
нужна небесная красота,
чтоб руки разом заставить взмыть,
чтоб вспышкой вылетела мечта.

И в пальцах - фаустовский мотив,
и вечность падает в объектив.
5 мая 2007 - 2 февраля 2008.

Регги за рекой.

Возьми меня в вечерний свой покой,

где на мотив молитвы Левитана

закат играет регги за рекой,

Из пены слов рождается нирвана,

из сердца вытесняется тоска.

зачем там ром, зачем марихуана?

Там нежен воздух, как твоя рука,

там вечен вечер и нетленно лето,

там и любовь твоя ко мне близка…

Там небо – мед, там небо – чаша света,

возьми меня в свой солнечный покой,

возьми с собою нервного поэта –

Возьми меня, уйми и успокой.

22 марта 2008

Птицы.

Ты говоришь, что горек горизонт,

что он тревожным криком поражен,

что птицы в напряжении немом

взорвали небо ядерным цветком.

Ты говоришь, что кровью в криках птиц

набух закат, что иглами ресниц –

крылами птиц, поверженными ниц,

не сшить в одно разрозненность страниц.

Ты говоришь, что в тигле тишина,

и время не имеет дня и дна,

что птичьим криком полнится страна,

и Гете разрушает имена.

Ты говоришь, что тьма в кругу планет,

но в голосе твоем я слышу свет.

20 марта 2008

Демон поверженный.

Говорю тебе, нет,

говорю тебе, ветер, ве…

Веки, вечность, полынный дым:

подними же меня наверх,

научи, как не быть живым,

негатив тополей курить,

вечереть и себя стирать,

научи меня умирать

падшим дымом на небеси…

Исцели меня.

Воскреси.

22 октября 2007

К своим корням.

Что наверху, то и внизу.

Гермес Трисмегист.

но есть ли такая любовь, чтоб родить солнце первого дня??

Алла Горбунова.

Фото, сделанное Валентином.

Есть только жизнь. Любовь моя вернется

сквозь дантов лес, сквозь сумрачные ветви

из мертвых вод, ведь так восходит солнце

сквозь пальцы крон, сквозь темной плоти сети

к источнику бессмертья рвется сердце,

и свет собой переполняет воды.

По воле Бога жизнь рождают воды,

и нет, не в землю кровь твоя вернется –

в годичных кольцах будет биться сердце,

дыханьем легким свет наполнит ветви,

и ты поймаешь небо в пальцев сети,

и плоть твоя преобразится в солнце.

Любовь, по мысли Данте, движет солнце,

а кровь его переполняет воды,

когда в их глубь забрасывают сети,

не ведая, что в них лишь свет вернется,

деревьев темных спутанные ветви.

и замирает мирозданья сердце.

Любовь одна сознанью, телу – сердце,

как для земли – в глубоком небе солнце,

в ночи распутной спутанное в ветви,

на дно души ушедшее под воды.

Как первая любовь, оно вернется,

и птица разорвет витые сети.

Ты под водой, ты тоже пойман в сети,

сквозь светотень устало рвется сердце,

но кровь твоя в моей к тебе вернется,

взойдет из вод, из крон обратных солнце,

и обретут его сиянье воды,

и возродятся в отраженьи ветви.

Как ива очарованные ветви

полощет, ты небрежно бросил сети

в мой тихий омут, в девственные воды,

не зная, что со дна достанешь сердце.

Ты тьму мою преображаешь в солнце.

Любовным словом свет к тебе вернется.

Сквозь ветви снов, сквозь смутных страхов сети

взойдет любовь; сквозь воды в солнце, в сердце

к своим корням бессмертный свет вернется.

7 января – 11 марта 2008.