Первый голос

просто облако есть просто дерево
просто поля и дома
(и все они тут как и ты)
и все они тут же как я

		Второй голос

отъехал от дерева и навсегда удалился от леса
что-то взлетело в нем от реки
(птицы исчезли прозрачнее травы)
его уж все меньше -

и:

		Хор

(Пение без слов, возрастающее постепенно).
22 сентября 1964

(С просьбой вложить между 
следующими двумя страницами лист,
подобранный во время прогулки).

Сентябрь 1964





звезды имеют поверхность






как я



притронься





(я)

(ты)

Пустая сцена, освещенная слабо.

Близкий голос (нечто вроде: "ааа"), как бы ничего не выражающий.
Долгая пауза.

Удар - как об стену - за сценой.

Обрывок (в то же время - "цельный") бессловесного хора, напоминающего молитвенное песнопение.

Сильный удар - как об стену - за сценой.
Долгая пауза.

Далекий крик ужаса - по возможности "беспредельного".

Свет на сцене усиливается до максимальной яркости.

1967

Тем, кто знает

Час ночи.

В это время о н спал.

Спали и   т е.

Предстояло: пробуждение, завтрак, обед.

Кое-какие дела. Метро и автобусы. (Автомашины, - кое-что подправлять). Хожденья. Шаги.

Я в н о с т ь   с к р ы т о г о в души - все более явно - бралась.

Пустяки - в организмах (жизненно-важные).

В карманах - и то, и вещички "обычные".

Шло. (Сосчитать уже можно шаги).

(Двое: в и д и т с я ясно. Кем? - да   У л и ч н ы м   В о з д у х о м!)

Дышащие.

Мелочи, жидкости (жизнь-автономия).

Шаги - в башмаках. (Та же будет и позже - одежда).

Застежки, ремни, - как у всех (в жизни все пригодится и после).

Я в н о с т ь   т о г о - все ускоренней - в   д у ш а х (на всю, - объясняют, - ...Вселенную... - мозгом читали такое уверенно-громкое).

Лифт. Аморфная слитность мгновений. (Можно понять и как числа-секунды).

Шаги.

(Надолго - ускоренно-гулко).

Год. 26-го. Час ночи.

Спят. Пустяки - в организмах (само-рост-и-развитие). Вещички. Зажигалка. "ВТ". (Или "Прима"). "Дымок". (Безошибочно видит -    о к н о).

Муть-года-сплошного. Пустяки - словно мелочь в карманах. Как в складках - пыль, чепуха, крохи физиологии.

В воздухе что-то - к утру.

(К Р И К).

"Жизнь уж проходит..." "На-S".

Ярко - не будет.

День - как-Ослепшее-Высшее. (Им   Т о м у    - н а д о   т а к   ж е).

(Легко - как набросить халат).

Как, после ванны, комочки еще - по себе - растирать: то ли тело свое, то ли вещь посторонняя.

Самый легчайший (можно запеть) для укрытия мир.

(Ясность. Не весь - из комочков).

(Кретин Карандашный). Мгновенно - дыра. Не такое еще выплывает из нас (мы - Страною- Туманом) при виде таких.

А - как-то вот: В и д и т с я!.. - Светом? ("На-S"!) - а хотя бы и : В о з д у х о м! (Зренье - как раз - для Спец-Дома).

Год.

("Ю б и л е й" - и    д л я   в а с).

26 апреля 1977

1977

С. Губайдулиной

моцарт божественный моцарт соломинка циркуль

божественный лезвие ветер бумага инфаркт богородица

ветер жасмин операция ветер божественный моцарт

кассация ветка жасмин операция ангел божественный

роза соломинка сердце кассация моцарт

1977

Достаточно – этого. (Быть – еще раз: Пребыванье открыть – словно Землю).

Отчая будто Стократность – в Незримости: Сно-Восприятием.
(Так – до названья – мелькнет человеко-рожденное: станет "я"-домом – Любви).

Вместо "я жил" – благодарность: сокровищем нищего: в веяньи этом (как зренье).

Так же – и слух.

Устойчивость ясная Гласо-Возможности – той же Стократностью Отчей! – Тень – Чистота: в единящем Безмолвии Незамутняемом.

Были и болью – как тело-и-мозго-отцы.

В том, что я был, соучастие было и Лучшего; да Уходящим – мерещится это: Душой называемым! – Вкладо-Сиянья первичной Нетронутостью.

Зрились – подобьем мерцанья Ее.

1977

1977

1

Снова: зерен дурных созреванье в спине – водянистое. Стебель и корни? – ноги дробятся в "себе"-будто-рядом: в такой пустоте!.. – только знающий – знает.

2

И ширит голову все более. И что-то "мыслящее" – среди звезд. В ступне – стекло, от рези – боль: "в мирах". Удара бы стекла – о твердь звезды! – безвыходной дробясь – свободой.

1978

1

Чистое в долгом покое движение – чудо понятия "падает лист".

2

В этом спокойном: яснее – все так же: душа – как неслышное "Сергие" в мире: родна и присутственна – словно везде отовсюду хранящая:

яснее и без перемены:

3

в том же спокойном: давно уже было:

яснее: все так же: душа

1978

В пакетах – в универсаме – груды картошки.

И на п л а к а т а х – в универсаме – Ж р е ц.

Он же из камня – на улице, в сквере, на площади, дальше (в С т р а н е, по С т р а н е), да однако, вернемся:

вот – над п а к е т а м и (что-то в них есть утешительное), – над грудой картошки.

Жрец, н е о с т а н е т с я даже к а р т о ш к и (не в универсаме, а вообще).

Ибо – Т а к а я есть С л а в а: не спрошено будет у Ж р е ч ь е г о духа (верней- з а п а ш к а: уже тысячу лет).

1978

Ночь. Двор. К птицам на ветках притрагиваюсь – и не взлетают. Странные формы. И что-то людское – в безмолвной понятливости.

Средь белых фигур – наблюденье такое живое и полное: словно всю жизнь мою видит единая – с темных деревьев: душа.

1979

1

Я стоял перед голым столом, на котором лежала она.
Пустая изба, – словно ящик каких-то вселенских, пусто-равнодушных, полых часов, – будто выстукали и шорох.
Была еще – мать (странно, – знаю, – не помню).
Хотелось, чтобы было еще более пусто, – хотелось стучать – по всем голым стенам – долго ходя – молотком или обухом, – но чтобы – один.
Она лежала – длясь, огромно, "конечно" – при бесконечности тишины и тряпья: мертво-опустившиеся рванью-флажки! – "осторожно", – по краю стола.
И ноги – шерсть в дырах: чулки. Будто взошла – на эти голые доски – сама, из огорода – из раскаленного марева! – будто – и тогда была мертвой.
Поевший надолго, рассуждаю, – теперь 1979, – умею.

2
Когда голодный постоянно голоден, год, два, три и так далее, он и не знает, что он хочет есть, он так – постоянно – живет лишь своим "состоянием" – как навсегда! – но год, два, три, и представляется случай, чтобы он понял, что он хочет – есть. И вот, в то лето, из тех – двух лет, из тех – трех, мне предстоял – такой, единственный случай, – яркий (был – таковым).
Я продвигался, ноги ее перестали закрывать лицо.
Лицо, огромно-опухшее, бывшее рабоче-красным, лошажье-красным, осталось таким же огромно-опухшим, но – светилось... – свежо, призывающе... – крахмально. И, наконец, оно было похоже на картофель – без ран, без глазков, – только что освобожденный от кожуры, свежо светящийся! чуть-чуть остывший. (Никогда не забуду, как будто видел вчера, – да, это самые точные слова).
И я невероятно захотел есть.
Притянуться, медленно посыпать солью. Это картофельное, желудочно-прекрасное (о, еще будет "поэзия", буду). Это – солью, и – есть, это, именно это. Есть.

1979

М. Рогинскому

Поле, усеянное газетами; ветер перемещает их (нет конца и края). Брожу весь день, приглядываюсь: названье – одно и то же (и то же забвенье: забыл и присматриваюсь – время проходит: не вспомнить); с портретом одним и тем же (и снова – забвенье). Где я? куда возвращаться мне? Вечер; бездорожье; шуршанье бумаги; Земля – вся из этого поля; тьма; одиночество.

1979